Интервью с Максимом Дунаевским

Вы работали и в России, и в Голливуде. Вам не кажется, что сочинение музыки к фильмам на Западе совершенно коммерциализировалась, не оставив места для творчества. Взять, например, Ханса Циммера, который пишет совершенно механические работы (автор саундтреков к фильмам «Скала», «Лучше не бывает», «Гладиатор», «Тёмный рыцарь», «Шерлок Холмс», «Начало» и «Интерстеллар» - прим.)

Циммер – кинокомпозитор, и он сделал очень много для кино, изобрел шикарные, очень богатые оркестровые фактуры, которые работают в фильмах определенных жанров. Сейчас эти формулы слепо повторяются, они нравятся всем продюсерам и режиссерам, которые в голос твердят: «Давайте сделаем, как у Циммера». 

На самом деле, это ужасно: лучше сделать как у Нино Рота, вот это я понимаю – ориентир. Для меня куда важнее другие композиторы, которые создали целые эпохи, как, например, Дмитрий Темкин (четырехкратный лауреат «Оскара»), Джон Уильямс, написавший музыку к «Звездным войнам». Это композиторы, это величины, их музыку можно исполнять на сцене. 

В Советском Союзе музыка к фильмам превратилась в отдельный жанр и настоящее искусство. А почему сегодня ее не осталось? Почему сегодня хиты кочуют из радиоэфира в фильмы, а не наоборот? 

А где это кино? Оно растворилось, за исключением отдельных имен, таких, как Звягинцев, но и эти единицы являются исключением, а не правилом. Они существуют сами по себе, вопреки основным тенденциям. 

Российского кинематографа сегодня нет: оно растворилось в непрофессионализме продюсеров, которые взяли на себя функции командующих, как в Америке. Только продюсеры забыли о том, что на Западе продюсерский корпус формировался десятилетиями, там работают профессиональнейшие люди, многие из них сами были режиссерами. Они знают формулы успеха блокбастера или детектива. Да, не нужно работать по формулам и лекалам, но игнорировать их тоже нельзя. 

Не имея всего этого багажа за плечами, мы все равно стремимся к копированию, и это не всегда получается. Отсюда и плохая музыка к фильмам, и серая операторская работа, - в сумме получается каша. 

Не буду называть имен, но сегодня наши первые режиссеры зачастую не учились на режиссеров. Как такое возможно? Я не представляю.  

А у вас нет желания сотрудничать с теми единицами, о которых вы говорили? 

Это вопрос удачи. Вот пригласили меня на съемки «Трех мушкетеров» - и вместе мы создали хит, и на утро я проснулся знаменитым. 

Однажды я услышал странное мнение о себе, что-де, я очень дорогой композитор. Откуда возникло это мнение, кто пустил этот слух – ненамеренно или специально? 

Сегодня никто не зовет в интересные проекты, уж не знаю, почему: может, у них свои ребята есть; может, я не соответствую их представлению; может, звезды так сошлись? Я не могу ответить.  Неинтересные работы мне присылают, но я выбрасываю их в мусор. 

Такие режиссеры, как Звягинцев, другие авторы с крепкой международной репутацией – Кира Муратова, Алексей Герман-младший – с ними очень тяжело работать. Я пытался сотрудничать с другом детства Павлом Чухраем – режиссером субъективным, индивидуальным, штучным – и я вам скажу: не получилось. Такие творцы слышат что-то потустороннее, им нужен не композитор, а аранжировщик идей, и это вполне допустимо. 

Хотя такой гений, как Феллини, приступавший к съемкам, имея в голове только первую сцену, - обращался к гениальному композитору Нино Рота. Если вспомнить наших режиссеров, то Ролан Быков всегда окружал себя индивидуальностями, талантами: вспомните его операторов, вспомниет Бориса Чайковского, который написал потрясающую музыку к «Айболиту-88». Быков считал, что его таланта будем маловато, но вот если добавить этих людей – то получится сильная вещь. И Спилберг действует так же, он не боится окружать себя талантами. 

Успех моих фильмов основа на том, что мне давали свободу, позволяли творить без оглядки. Если мне дают свободу – я добавлю то, что знаю, умею, понимаю в кино. 

Вы не ждете всплеска, прорыва в отечественном кинематографе в ближайшие годы? 

Я скажу крамольную вещь: взрыва в кино я не жду, его не будет до тех пор, пока Министерство культуры занимается кино. Оно должно бросить кино, бросить в свободное плавание, как некогда Гайдар бросил экономику.

Я часто спрашиваю тех людей, которые стояли у руля страны в начале 1990-х годов: почему вы бросили экономику, а кино и театр не отпустили? Если бы это произошло, мы бы уже имели результат. Кино и театр – это шоу-бизнес, и он должен жить по своим законом. 

Вспомните, как Англии в середине ХХ века национальные театры оставили без государственной поддержки, отдав на откуп. Кто-то купил стены, а труппы распустили. И теперь английский театр, научившись жить по рыночным правилам, - один из лучших в мире. Осталось всего несколько крупных театров, которые поддерживают британские власти. У нас это могут быть Большой театр, МХАТ – остальное нужно было скинуть, но, увы, этого не произошло. Вот почему театр сегодня поднимается, выгребается на каких-то костях, а кино вообще задохнулось. 

Пока существует так называемая государственная поддержка (по крайней мере, у кино), ничего хорошего не будет. Господдержка нужна молодым режиссерам, авторскому кино – тем, кто делает первые шаги. Но если опять вернуться к примеру Запада, то кто помогает авторскому кино? Не власти, а крупные кинокомпании – Paramount, Universal – которые понимают, что без особого взгляда, без рыхления  почвы невозможно большое кино. Эти гиганты поддерживают молодое фестивальное кино, фильмы получают престижные премии, после чего начинающих режиссеров берут в оборот и привлекают к коммерческим проектам. 

Если мы не возьмем эту модель – ничего не будет, я совершенно в этом уверен. Я не экономист, но всегда чувствовал подобные вещи и точно попадал в своих оценках. 

Господин Дунаевский, а как сложилось, что самая читающая нация внезапно превратилось в поколение сериалов?

Для этого нужно было проделать, большую, колоссальную, огромную разрушительную работу, и поучаствовали в этом проекте и телевидение, и Министерство культуры, и Министерство образования, и все те, кто имеет отношение к культуре. Мы постепенно разрушали все то, что осталось с советских времен, даже экономику. Вот мы сейчас говорим: «У нас экономика грохнулась». А какая экономика? Советская! Мы жили на этом багаже и целенаправленно его разрушали. 

Я не сталинист, не большевик, но стоит признать: в СССР было образование, дети читали книги. Как бы мы не относились к Ленину, но уничтожение безграмотности – это факт. До сих пор в Америке нет такого процента грамотности, как у нас. 

Если продолжать разговор о литературе, то «Алые паруса» - что это за история, о чем она? 

Это абсолютно русская история пассивной мечты и ее ожидания, «емелино счастье». Вот лежишь на печи и думаешь: «Может, придет мечта, а может, не придет» - и умираешь с ней. Но Грин был милосерден к своей героине и дал ей то, о чем она мечтала, хотя я не уверен, что Ассоль этого заслуживала, ведь она ничего для этого не делала. По моему мнению, гриновская история романтичная и пустая. 

В нашем мюзикле мы, как раз, дали ей эти «инструменты», с помощью которых она добилась своей мечты: и ее дочерний долг, и человеческие качества, и терпение прошли испытания огнем и водой. Она даже пробовала отдаться любви, но не получилось, и она вернулась к своей мечте. 

В России в последние годы произошел настоящий бум мюзиклов, которые носят развлекательный характер. Вы не думаете, что эта мода угрожает настоящему глубокому серьезному искусству, например, театру?

Нет, я так не считаю. «Призрак Оперы» - это не поверхностная история, мюзикл «Красавица и Чудовище» - замечательная добрая сказка, которая встречается у всех народов.